«Вы помните: текла за ратью рать…»

Отчизну обняла кровавая забота, 
Россия двинулась, и мимо нас волной
Шли тучи конные, брадатая пехота,
И пушек медных светлый строй.
………………………………………
На юных ратников взирали,
Ловили брани дальний звук,
И детские лета и ….. проклинали
И узы строгие наук.
И многих не пришло. При звуке песней новых
Почили славные в полях Бородина…

Александр Пушкин
Воспоминания в Царском Селе
1829 г.

В ночь с 11 на 12 июня 1812 года французские войска перешли через Неман и вторглись в пределы Российской империи. Началась война. Как на всякой войне в ней было много мерзостей и ужасов, предательств и низости. Но в противостоянии наполеоновскому нашествию русские люди явили столько мужества, благородства и самопожертвования, что свет Двенадцатого года легко одолел двухсотлетнюю толщу времени и долетел до нас. Во многом это произошло благодаря отечественной поэзии, которая в той войне впервые в нашей истории стала реальной духовной силой.

Среди русских поэтов почти не было профессиональных военных, но при первых залпах вражеских пушек они покинули домашние стены. Одни добровольцами ушли в ополчение, другие в армию, третьи, будучи в преклонных летах, оказались в эвакуации и делили со своими близкими всеми тяготы беженского быта.

Попробуем в нескольких выпусках проследить пути русских поэтов по дорогам войны. Сначала посмотрим, где застала весть о вторжении Наполеона старшее поколение.

Гавриил Романович Державин жил в своем новгородском имении Званка, писал воспоминания, а по вечерам…

На бреге Волхова разводим огнь дымистый;
Глядим, как на воду ложится красный день,
И пьем под небом чай душистый.

В начале войны 69-л етний Державин проводил ратников, набранных из его крестьян в новгородское ополчение, а сам вернулся в столицу. Он целые дни проводит над картой, ужасаясь нашему отступлению и гневаясь на Барклая-де-Толли: «Теперь ясно видно, что Барклай нечестный человек и неверный или глупый вождь, что впустил столь далеко врага внутрь России…»

48-летний Николай Михайлович Карамзин работает над «Историей государства Российского». С приближением врага к Москве он отправляет родных в Ярославль, а сам покидает столицу лишь при зареве пожаров. Перевозит семью в Нижний Новгород, где собирается вступить в тамошнее ополчение.

43-летний Иван Андреевич Крылов служит в Петербурге в Императорской Публичной библиотеке и тоже внимательно следит за событиями. Он пишет басни, которые доходчиво объясняют тактику М.И. Кутузова, многими тогда не сразу понятую. Басни Крылова были самым популярным чтением на солдатских биваках.

Теперь о молодых поэтах. В одной библиотеке с Крыловым служит помощником хранителя манускриптов 25-летний Константин Батюшков. Он собирается на свою третью (!) войну. «Если бы не проклятая лихорадка, - пишет Батюшков другу, - то я бы полетел в армию. Теперь стыдно сидеть сиднем над книгою; мне же не приучаться к войне...»

26-летний Федор Глинка тоже имел богатый военный опыт, участвовал в сражении при Аустерлице. Летом 1812 года он прибывает в распоряжение Кутузова, а осенью назначается адъютантом к М.А. Милорадовичу. Старший брат Федора, поэт и журналист Сергей Глинка, первым записался в ряды московского ополчения, а часть ополченцев снарядил на свои деньги.

В первых же рядах вступивших в ополчение был и двадцатилетний князь Пётр Андреевич Вяземский. В Бородинской битве под ним убило двух лошадей.

В начале августа в ополчение поступает и 29-летний Василий Жуковский. В московском комитете по народному ополчению служит в ту пору Иван Козлов. Будущему автору «Чернеца» и «Вечернего звона» - чуть больше тридцати. Впоследствии Козлов и Жуковский становятся самыми близкими друзьями. Тридцатилетний поэт и филолог-славист Андрей Кайсаров оставляет профессорскую кафедру в Дерпте и организует полковую типографию – первую в нашей военной истории.

Денис Давыдов, единственный среди русских поэтов профессиональный военный, встретил войну в авангардных войсках. 28-летний подполковник Ахтырского гусарского полка в военную кампанию 1807 года уже сражался с французами и даже видел Наполеона, присутствуя на заключении мира в Тильзите.

Двенадцатилетний Евгений Баратынский учится в частном пансионе в Петербурге и в августе пишет маме: «В географии теперь я скоро Европу кончу, а после каникулов начну Азию…»

Пушкину – тринадцать. Он в Царском Селе, в Лицее, вместе с друзьями провожает гвардейские полки. Когда конница или пехота проходили по окнами Лицея, мальчишки срывались со своих мест и выбегали для проводов на улицу. Пущин вспоминал, что лицеисты «напутствовали воинов сердечною молитвою, обнимались с родными и знакомыми…».

Вы помните: текла за ратью рать, Со старшими мы братьями прощались
И в сень наук с досадой возвращались,
Завидуя тому, кто умирать
Шел мимо нас…

С конца августа воспитанников Лицея стали готовить к эвакуации «в случае необходимости».